Даже в двадцать пятом веке бумага оставалась наиболее совершенным способом хранения информации, если для человека первостепенна исключительная безопасность данных. А поскольку ПОРОК не мог позволить себе и малейшего промаха, то вполне закономерно, что в Маунт Мессив расходовали бумагу так, как и не снилось какому коллекционеру литературы старинных времён, предпочитающему одни только «классические» и невероятно дорогие издания — вплоть до тех, что писались вручную, будто бы в Средневековье или ранее того. Помнится, когда Ривен впервые увидел Маунт Мессив, у него сложилось впечатление, будто это место вынырнуло из века девятнадцатого, а может, и двадцатого; здание можно было смело причислить к памятникам архитектуры, коли бы столь живописное место не являлось засекреченным объектом, невидимым даже со спутников.
Именно по этой причине у доктора Ривена, поставленного во главе научных сотрудников ПОРОКа, безустанно наблюдавших работу психиатрической лечебницы, скорее являющейся чем-то наподобие закрытой тюрьмы, где совершенно никто не выскажет претензий к бесчеловечным экспериментам над людьми, и принимавших в ней активное участие, изо дня в день скапливались подлинные бумажные горы, мешавшие лишний раз выглянуть в окно, чтобы насладиться настоящими. В целом, его работа скучающе бумажная, а напрямую взаимодействовал с пациентами он в исключительных случаях, когда без его вмешательства останавливался обыкновенно бесперебойный процесс, и если получалось выкроить время, мог выбрать, кого одарить своим губительным вниманием, а также контролировал своих подчинённых и улаживал конфликты, периодически (не столь редко, как в первое время) возникавшие между личными штатами Маунт Мессив и ПОРОКа. Несмотря на то, что одно являлось меньшей частью другого, местный главврач с определённой частотой забывал, что он просто ставленник и особой властью не обладает.
Вернее, не должен обладать, что на практике, разумеется, никак не соблюдалось.
И вот сейчас доктор Вагнер (образцовый психиатр: она идеально вписывалась в ту шутку про то, как отличить в лечебнице для душевнобольных врачей от пациентов), вошедшая в его скромный кабинет, смело заявила, что у них обнаружился уникальный случай, способный заинтриговать Ривена и явно нуждающийся в его личном курировании. Как оказалось, некую молодую девушку несколько раз подвергали морфогенетическому кондиционированию, а она обнажила странную устойчивость к воздействию. Это значило не только то, что она непригодна для создания Вальридера, первоначально планировавшегося как невосприимчивое к (вирус) состояние человека.
— Есть подозрение, что она не одна такая, — отчиталась доктор Вагнер, — и никто пока не знает, с чем это связано. А Трайгер…
Откровенно говоря, Ривен справлялся не со всеми обязанностями как полагается, и самым очевидным его промахом оставался доктор Ричард Трайгер, вспоминать о котором без особой на то причины — сплошное неудовольствие и мазохизм. Он бы не прошёл медицинское освидетельствование ни разу, если бы не ненавязчивая помощь Блэра, искренне полагавшего, что именно этот человек — идеальный сотрудник, и переубедить ставленника ПОРОКа, получившего в одни руки многовато полномочий, — миссия невыполнимая, так что приходилось мириться и по мере возможности забирать больше себе.
Но, видит бог, Ривен близок к тому, чтобы избавиться от проблемного врача наиболее грубым из доступных методом. Ничего лишнего — только нездоровая конкуренция между ними, а в частности — за право называться среди подчинённых… нет, пожалуй, стоит сохранить это знание для себя, равно как и то, что Ривену прекрасно известно, как шепчутся о них двоих за спиной.
— Трайгера я беру на себя, — слишком демонстративно скривился от отвращения Ривен, — подготовьте мисс Кларк для беседы и принесите мне её личное дело.
Доктор Вагнер кивнула и, попрощавшись, покинула кабинет, направившись в спешке раздавать указания, а Ривен слишком хорошо понимал, что не он один захотел уже получить прелюбопытнейший экземпляр и потому медлить ни в коем случае нельзя. Главное сейчас — уберечь девушку по имени Мэри Кларк от жадного до всяческих диковинок Трайгера и его нежелательного внимания, который не мог не прознать про уникума и не захотеть. Его методы ещё никогда не казались столь ужасающе допотопными и разрушительными, как сейчас, стоило речи зайти о «всего лишь подопытном», способном, вероятно, перевернуть всё представление о смертельно опасном вирусе, искусственно синтезированном в лабораториях ПОРОКа.
Если Ривен в чём-то действительно был лучше, так это в том, что мог разрушить всё, кроме ценного биоматериала: свою семью, свою жизнь, свои привязанности.
Но не работу.
Как следствие, допустить Ричарда Трайгера ни в коем случае нельзя, раз уж есть специалист, который справится во много раз лучше и чище.
Доктор Ривен, подумав с пару минут, решил пока ни о чём не докладывать начальству. Может, девушка окажется пустышкой. Может, у неё просто сильная психика. Может, она на самом деле не больна или, наоборот, позволит обнаружить новое психическое заболевание, о котором он с удовольствием напишет работу. В любом случае, стоит для начала проверить догадки и исследовать этот случай, а уже после составить подробный отчёт о пациентке: он ожидал, что истерия начнётся моментально, решит он только раскрыть возникшие в первый момент предположения. Не то чтобы ПОРОК особо интересовался антидотом к своему же детищу, предпочтя сомнительное ожидание «беда минует, если будет предельно аккуратны», но, как показала лишённая всякой жалости практика, сбои возникали неоднократно...
Марк вновь вспомнил о Саре.
Нет, не стоит сейчас.

Спустя полчаса доктор Вагнер сообщила, что Мэри Кларк готова. Насколько девушка в действительности расположена к конструктивной беседе, ещё предстоит выяснить. Пролистав её личное дело, доктор Ривен уже составил первичное мнение о пациентке, однако, к сожалению, совсем не факт, что так дело и обстоит, как написано: прецеденты, когда истинные причины отправки в Маунт Месив тщательно скрывались, уже были. Весьма сомнительно, что юная девушка могла всерьёз перейти дорогу ПОРОКу, но кто знает?
Проблему Трайгера Ривен решил следующим образом: он  подбросил ему тяжёлую работу с Эдди Глускиным и Френком Манерой, пожертвовав таким образом своих наиболее любимых пациентов.
Очень жаль, если его ожидания не оправдаются, но пострадает в первую очередь Кларк.

Ещё потребовалось около десяти минут, чтобы добраться до женского отделения, гораздо более мрачного и устрашающего, чем мужское: не так давно, буквально с месяц назад, возникла серьёзная проблема с санитаром, ныне утилизованным. Отчего он вдруг решил вырезать всех женщин, оставалось неясным и до сих пор: узнать этого никакой возможности не было. Унёс он с собой семнадцать жизней и освободил несколько особо буйных, все из которых сейчас доведены до состояния «овощей», как выражались некоторые.
Пустующие коридоры, чьи половицы скрипели с каждым неосторожным шагом; ядовитые миазмы, исходившие из канализации и просачивавшиеся сквозь пол; насквозь проржавевшие одинокие швейные машинки в зале, где ранее пациентки проходили принудительную трудотерапию. Женщин было слишком мало, чтобы на них выделялось достаточно средств; по крайней мере, их куда меньше численно, нежели мужчин.
Ривен выдохнул, прежде чем пройти в кабинет, где его должна была ждать Кларк. Он знал, что её привязали к инвалидному креслу: пациентам почти не позволяли передвигаться самостоятельно, добиваясь атрофии нижних конечностей, и проводили профилактику появлений пролежней.
В конце концов, Вальридеру ноги без нужды.
— Здравствуй, Мэри, — достаточно дружелюбно проговорил доктор Ривен, присаживаясь напротив.
Возможно, когда-то эта девушка была удивительно красива: он представлял её с длинными вьющимися волосами и свежим цветом лица, предпочитающую типичную подростковую одежду (заботясь о племяннице, Ривен знал, что зачастую предпочитают носить девушки-подростки), но, к сожалению, сейчас от былого человека осталась лишь только бледная, осунувшаяся тень. Он сомневался, что она ответит, хотя подозревал, что Вагнер не поскупилась на соответствующие препараты, и ожидать хоть какой-то реакции можно, пускай и с малой вероятностью.
В крайнем случае, ответы на свои вопросы он всегда в силах получить насильно.
Ривен опять задержал взгляд на истощённом теле. Жутковатое зрелище для не привыкших наблюдателей.