Впервые они встретились пару месяцев назад, сведённые общим знакомым, — едва ли не вчера, как считал Ривен, не без оснований полагавший подобный срок недостаточно долгим для установления доверительных отношений и не обвыкший делиться деталями своих занятий с чужаками. Впрочем, как ни странно, это не мешало их ощутимо продуктивному… сотрудничеству. Начальник денверской охраны и один из многочисленных учёных ПОРОКа: со стороны они наверняка казались людьми категорически различными и не способными обнаружить какие бы то ни было точки соприкосновения, но на практике эта версия, к счастью, не сыскала должного подтверждения.
Именно в мистере Кеннете Ривен обнаружил родственную душу. Разумеется, он не судил о полном единстве их намерений и измышлений, ибо кое-какое коренное, принципиальное различие в их личностях наблюдалось, но их взгляды на допустимость и оправданность обыкновенно порицаемых пресловутым большинством средств, мораль и происходящее вокруг чудесным образом совпадали в общих чертах, что Ривен, давно не встречавший таких людей вне «научного штата» ПОРОКа, счёл достаточным основанием для того, чтобы приглядеться к новому знакомому пристальнее и не прекращать досаждать своим присутствием.
И, как оказалось, не прогадал.
Но, откровенно признаться, куда больше он был заинтересован в том, какую выгоду сулило углублённое знакомство. Спустя некоторое время Ривен впервые решился непрозрачно намекнуть на то, что ему необходим биоматериал, а руки его в силу некоторых обстоятельств связаны… и, вопреки даже самым смелым ожиданиям, получил то, что желал: во власти мистера Кеннета оказалось предоставить для экспериментов заражённого Вспышкой.
«Главная проблема заключается в том, — думал он, дезинфицируя титановый орбитокласт и бережно упаковывая изувеченное тело, лишённое воли, самой сути личности, ещё при жизни, в непрозрачный пластиковый пакет угольно-чёрного цвета, хотя бы не навевавший цветом неприятных воспоминаний о делах давно минувших лет, — что я абсолютно не понимаю, в чём его личная выгода».
Людей, в чьих поступках оказывалось невозможно проследить очевидный меркантильный интерес, Ривен по обыкновению своему предпочитал сторониться: такое, в лучшем случае, предупреждало только одно лишь непостоянство и практически наверняка — скорый разрыв из-за нестабильности оппонента, не знающего точно, чего конкретно жаждет получить; случаи «похуже» уже требовали детального разбора, который сейчас без нужды. С другой стороны, если бы некто возжелал вдруг проследить за действиями доктора Ривена (что само по себе несло смехотворно мало смысловой нагрузки), то он бы в таком случае столкнулся с личностью проработанной и с чёткой мотивацией.
Похоже, настало время расставить все точки над i и ответить на главный вопрос: что нужно мистеру Кеннету и зачем ему Ривен? Он никогда в жизни не верил в альтруизм и исключительную доброжелательность чужих целей; к тому же, мистер Кеннет не производил впечатление того человека, которого в литературе бы окрестили «героем» в классическом понимании этого определения. Проявлений доброты и в мире до Вспышки Ривен видел ничтожно мизерное количество, а в условиях смерти некогда нормальной реальности и апокалипсиса планетарного масштаба тем более поверить не мог. Возможно, есть и более простое объяснение интереса к личности рядового учёного ПОРОКа (насколько мог, Ривен придерживался именно образа усреднённого сотрудника, а если и проговаривал обрывки своих предположений, то точно знал, что без специального образования в его «научной болтовне» и частностях «нетривиальных методов» не разобраться), заключавшееся в весьма интересном, но очень прозаичном наблюдении, которое мог, пускай и с некоторой оговоркой на малый срок сознательного созерцания, высказать.
Существовала некоторая вероятность того, что мистер Кеннет склонен к садизму. Ривен бы с превеликим удовольствием проверил свою абсурдную версию, но покамест не располагал соответствующими возможностями.
Вот только Ривен абсолютно не привык по малейшему устремлению разума выговаривать всё, о чём думал и помышлял, поскольку понимал, что это может быть крайне небезопасно; примерно столь же небезопасно, сколько допущенные с молчаливого попустительства ПОРОКа его эксперименты с лобными долями и продолговатым мозгом. Что же, по меньшей мере, Ривен в ходе работы умудрился ответить на пару вопросов об устройстве человеческого мозга, терзавших умы последних двух поколения анатомов.
Так, на следующей неделе Ривен, поймав себя на глупой мысли, что весьма слабо представляет себе работу денверской охраны, твёрдо решил назначить личную встречу, если вдруг удастся вырвать себе непритязательно небольшой кусочек времени из, вне всяких сомнений, плотного графика мистера Кеннета.
Однако стоило для начала всё же позаботиться о бесследном исчезновении трупа и как следует отмыть лабораторию прежде, чем доктор Шульц привычно примется сетовать на обилие посторонних биологических жидкостей на её божественно стерильном рабочем месте, а после уже приниматься выяснять отдельные подробности о жизни мистера Кеннета.

Как бы ни сомневался в жизнеспособности всей этой авантюры Ривен, у него вышло уговорить объект своего пристального интереса на короткую (в первоначальном плане: его предложение как бы не звучало с обещанием перейти в более неформальную обстановку от слова «абсолютно» и со стороны смотрелось вполне невинно) встречу в самом конце рабочего дня. Доктор Ривен освобождался несколько ранее и потому отбирал некоторую часть времени, положенного провести за обеспечением правопорядка на улицах одного из последних оплотов изувеченной, обескровленной человеческой цивилизации, с отчаянной яростью противящегося тотальному уничтожению, так что, в качестве извинения, взял с собой закупоренную бутылку лучшего коньяка, который только сумел отыскать в своих поистине бездонных запасах алкоголя.
Странно?
Доктор Ривен так не считал —  в данный отдельно взятый момент времени, по крайней мере. Смутить этого человека чем-либо — задача не из простых.
— Добрый вечер, мистер Кеннет. Безмерно благодарен, что Вы нашли время и согласились принять меня, — он бросил глубокомысленный взгляд на обстановку, категорически ничем не походившую на неформальную и навевавшую естественные и логичные мысли о долге и обязанностях, — не поверите, но я ничуть не намеревался отвлекать Вас от работы и как-либо мешать процессу поддержания порядка.
Сама учтивость: непривычно тёплый взгляд, лёгкая вежливая улыбка. Чаще всего Ривен так выглядел в обществе людей, коих он вынужденно терпит, не смея проявлять и тени недовольства и смиренно принимая как должное. Даром и желанием разбирать мельчайшие аспекты его мимики обладала только Сара, так что в подавляющем большинстве своё редко кто был способен понять, досаждает Ривену своим присутствием или, наоборот, льстит.
Впрочем, он с собой пронёс коньяк, что уже могло свидетельствовать о его личном отношении. Пить с чужаками Ривен всегда брезговал.
— Хотел ещё раз выразить свою искреннюю благодарность за то, как Вы рискуете для моего скромного предприятия. Надеюсь, это не принесёт Вам проблем и не будет стоить места?